Елена Филиппова
ОКНА НА ВОСТОК
стихи
92-97


отпечаток из тех негасимых
что слепым отдает поединком
о мемория - глорией в спинку
черной пулей сквозь русскую зиму
нам бы проще - на виленском моще
дань последнюю ночью на диво
но плывет облаками над рощей
то напрасное что бередим мы
дотыкаемся до углекопных
где моллюск отпечатком ракушек
задыхаемся в воздухе плотном
тонем в омуте чудном и душном
где один на один для ландшафта
ни березою и ни осиной
не пожертвовав: видишь равнину?
на дорогу с травою и глиной
снег ложится : а может и прав ты?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

под музыку александра
вертинского который
был мимом и актером
жеманным поэтом
под музыку истории
при спущенных шторах
балдеет поколение
лишенное света
о ласточки молдовии
тоска по россии
седые старушонки
с глазами большими
проклятая генетика
в наследственной дрожи
подследственная музыка
по следствию кожи
дыханием замедленным
под возгласы зала
встают под светом мертвенным
вокзал за вокзалом
и поезд чертов увалень
сквозь краков и прагу
от знамени трехцветного
к трехцветному флагу
рыбак был догадливый
придумал наживу
с клеймом ковент-гардена
и клюнули живы
и стало трехцветное
единым по масти
как легкое летнее
на раненых платье

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

я буду разглядывать стертые снимки
губами считая: позволь мне остаться
в желязовой воле? в судетах? в треблинке?
подопытной свинке почти восемнадцать
в коротком плаще в новостриженой челке
по польскому небу глазищами шаря
позволь на заброшенной временем полке
читая бачинского и причитая
минуя предместья где всюду каштаны
минуя восторги с лощеных открыток
позволь моя ясновельможная панна
в тувимовой лодзи и пабианицах
у светлого моря ведущего шхуны
в мазурских болотах на краковском взгорье
позволь: неиспорченный почерк фортуны
еще освящает твое изголовье
когда над освенцимом с речью шопена
мешается голос хорального баха
позволь над прошедшими к тверди склоненной
с глазами слепыми и смеху и страху
позволь задыхаясь из будущей прозы
на той неназванной пока ярузельской
где мост над лазенками вымысел божий
до всех солидарностей места и действа

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

глянец польского побережья
сны ведущие к шизофрении
по снежневскому вялотекущей
грех героям виват злодеям
слава вечная дуракам

там где гданьск сливается с гдыней
пахнет донная рыба дыней
стала родина солидарности
овощным деревенским ларьком
вперемешку с японскими сони
наши русские кофемолки
вперемешку с клиентами сотби
перекрашенные комсомолки
перестроившийся союз
обожает зеленый вкус
авраама линкольна

польша вдавленная подметкой
имбецилла соседа
в католическое смотрит небо
в католическое смотрит небо
опустелая контрразведка

и варшаве моей весело
благодатен порыв ветра
и для трех королей ладья
сошла с гаванской верфи
хлеб преломлен поставлена для питья
святая вода
ксендз убитый большевиками
говорил что нет смерти

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

о цветочная паутина
ветер за морем весел и пьян
о цинготная парусина
налипающая на кран
насыхающая коростой
кровь на утренних мостовых
за семью печатями остров
рябь столбов верстовых
дотыкает до подбородка
досыпающая в морской
горько-невская как селедка
штемпелеванная - на кой?
даже выкричать не услышат
даже выплакать не вскричат
соль стекающая по лицам
в черных жерлах змеиный яд
и кому и на что пощада?
улиц августовских к лицу
прижимающая прохлада
поджидающему концу?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

для каждого кто не отважен
путем караванного шелка
примеривать по музеям
суконную треуголку
молчи феодосия: кто мы
чтоб после светлейших тристий?
примерить армянскую глину
краснеющую из-под листьев?
и петлю в дощатом доме?
напрасен урок юродства
когда закусив до крови:
продажное первородство!
исак заменил исава
у авеля братец злобен
а то что зовется славой
-всего лишь тернец господен

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

на рождество подарок
на елочный базар
от русских санитарок
с бульвара сен-лазар
которые в столицу
от сизой сены вод
как рыжие синицы
из клетки в наш приход
прости нас мать тереза
неверящих в руси
из камня и железа
подарок наш в горсти
когда нам плакать станет
что сердцу в облаках?
свет божий перетянет
страданье на руках
баючимый младенец
уступка для гвоздя
и смертных полотенец
что развернуть нельзя
святая плащаница
жестоким ордам в дар?
французская синица
с бульвара сен-лазар?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

купола в голубой купели
песни лет до конца допели
бинтовать и спасать напрасно
веет холодом с малой невки
и отечество как матрасы
растащили по спальням девки
это каждому только кажется
что минуют удары клюва
где там яблочко? куда катится?
пахнет сажею сцена клуба
где в президиуме рабочем
запинаясь слюной и пеной
нас клеймившие между прочим
защищают нас от измены
наливное на блюде золота?
ах ты чертово время склоки
переплакано перемолото
а затем - в городские стоки
в нем прекрасные искры poetry
в нем дешевой любви крупицы
что шекспировой горче повести
не твоя ли вина сестрица?
не твои ли ступени к синему?
не твои ли следы на черном?
что нам имя? когда без имени
под землею лежим просторной?
что нам время? когда без времени
отзывают с цветного луга
подчиняясь законам племени
перекошенного недугом?
и глядят на нас с обожанием
и скрежещут с тоской и злобой
и совместное покаяние
погребает нас под трущобой
есть купели - тазы купольные
на подставах крестов рогатых
для крещения кровью полного
поголовного как в двадцатых
есть каменья - держите лапочки
собирайте - настанет время
что там котится? наше яблочко?
вместо пули оно в поэме

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

побережье как все побережья
пахнет рыбой да зеленью водной
мокрой тканью снастей корабельных
черной раковиной-двустворкой
до зеленого города - мнили
от синейшего горизонта
золотая дорожка к берегу
улыбнись да запечатлей
а когда надышишься вволю
вытри горе спроси у соли
вод прибрежных - что солоней?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

дети индейского лета
длинноволосые дети
стоптанными ступнями к рыжей припали земле
дальнего запада солнце утром с востока светит
не согревая кожи: минуло столько лет
детские лесопосадки встали высоким бором
полевые травы высохли на корню
детям индейского лета перевалило за сорок
где же обещанный праздник? пятая авеню?
солнце летящее в гости выплачет в калифорнии
все что о мертвых слышало: на фотографии той
как они счастливы,боже! лет паутины по небу
через atlantic ocean флотилией золотой

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

он отказывался от грима
дабы выказать слово чести
переулок листвою клейкой
западал на худые плечи
дальше легче - но те далече
кто заглядывал горю в щелку
забинтуем забудем залечим
за - где занавеси из шелка
нет не выдумать ни картины
но слова собирая в горсти
ядом пахнущая причина
кто незванные наши гости?
им ли метить кресты на стенах?
им ли пальцем скрести по глине?
там лишь занавесит над сценой
слов замешанных на гордыне
а варшава слепящим небом
белым ангелом у костела
черным памятником повстанцам
рядом с площадью где высоко
сигизмунду где низко богу
где весенней толпе широко
растекаться до врат господних
где над нами светло и свято
где под нами черно и голо
где плывущий как память стал ты
точкой в небе почтовый голубь

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

с черного треугольника на придорожном столбе
слетали снег и копоть СНЕГ И КОПОТЬ
девицы в придуманных зайцевым сарафанах
глядели на дорогу где ни всадника ни коня
НИ ВСАДНИКА НИ КОНЯ
скучное славянское небо без проблеска
ВЕНЕЦИАНСТВА
тоскливый ландшафт с АРГУНОВСКИМ
КОКОШНИКОМ во главе
по вечерам шайки местных НЕДОУРОК
механизаторы которым не до КАРНЕГИ
свинарки и доярки МЫ ВМЕСТЕ С БАРБАРОЙ
КАРТЛАНД
деревенский ДЕНАТУРАТ из гнилых
КОРНЕПЛОДОВ
подтвержденье ПЛЭЙБОЯ в кустах меж сортиром и школой
бездыханные трактора вожделеющие СОЛЯРКИ
молодые ПОМЕЩИКИ ВОСТОЧНОГО ОБРАЗЦА
эх птица тройка! безрадостный МЕРСЕДЕС
с вывихом ЛЕВОГО колеса!

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

запрети умирающим плакать
ибо нечего маяться дурью
это тело за прежнее платит
наслаждение летней лазурью
ты любивший предметы в предмете
допусти торжество абсолюта
на ладони ночного предместья
освещенного сверху как будто
на пожарищах так не бывает
лишь однажды фаворское чудо
но неверящий не понимает
и поэтому больше - не буду

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

задутые свечи каштана
евангелие от иоанна
узкий кирпичный двор
в мансарде на крыше жестяной
евангелие от иоанна
читает нетрезвый актер

внизу дребезжат трамваи
внизу гуляют люди
вверху звезда золотая
одна на торжественном блюде

и вспыхивает ответом
земли небесам долгожданным
звездочка-сигарета
звездочке иоанна

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

от привычного полупривета
остается немного: если вглядываться вдаль
пахнет море окрестною хвоей
пахнет хвоя летом! летом!
шепчет иволга: дай дослушать!
шепчет таволга: выжить дай!
у квартирной хозяйки гости
отставной авиатор и ванька
тракторист со своей половиной
половина пьяна
а за стенкой играет музыка
это эва дэмарчик на моще
авиньонском: вода и глина
забиваются в рот гидальго
и цветок полоненный в горсти
опадает с рукою вместе
плачь мой боже! от тех лазенок
до освенцима путь недолог
пахнет пыльным песком застенок
пахнет кровью окрестный морок
это пальцами посылаю
тот воздушный до тех воздушных
и шопеновский вальс рыдает
над желязовой: слушай! слушай!
встало солнце над бялой вяжей
западает солнце за стены
за высокие за зубчатые
хвоя скрадывает оттенок
золотого: у каждого древа
судьбы розны: возьми березу
ей славянская посиделка
и сосну: готический ветер
протыкает небо как сердце
если б раньше: мы в той колонне
уходили бы в тот освенцим
и лежали б синие тени
от колючих соседок справа
на дороге где прах растений
засыпает и смерть и славу

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

мы нарисованные на
нелепом полотне шагала
вниз головою с пьдестала
не достигающие дна
не в комнате не на лугу
а нищие как на снегу
когда от выстрела слабея
колени подогнули пальцы
разжали глаз поднять не смея
в безбрежном времени скитальцы

поскольку мы оригинал
нам лучше слышен этот голос
в нем левитановский металл
и украины пыльной голод
в нем репродуктор как прицел
ты записался? не успел?
и свечки догорают втуне

а на стене бумажный мак
перед лампадою - о марк!
всевидящее око спаса
наш палец приложив к устам
велело мщенью : аз воздам
когда на суд который страшен
из витебска из прочих мест
черту оседлости сдвигая
мы по твоим придем следам

кто с чем: рахиль с чужим ребенком
с куском забора эфраим
ребекка с деревом сухим
с дарами малыми для рая
и ненадежными как дым

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

ангел божий за океаном
слезы выдуманы по сути
ненаписанные романы
вроде лилии: не спасутся
не заблещет янтарь да зелень
вод картинно несущих взгорья
восхитительнейшего из зелий
беломорья ли ? черноморья?
на пахучую где не плакать
не сжимать ни стебля ни жнивы
а по сути смешная плата
за красивое что красиво
пусть пылает огнем в камине
застывает золой и пеплом
скоро литера шкурку скинет
хорошо что сперва ослепла

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

на заснеженном берегу солнце черное тихого дона
в бездну ухает: шолохов или крюков?
все едино - обло зело и лайяе
у себя же спрашиваю живая?
и неслышимым шелестом что живая
отвечают черные вдоль кольцевой
дерева достигшие выси той
где и ангелы плачут не скрывая
слез за музыкой

одинокие пешеходы
вчерне набросан
наш эскиз не то дачники дней воскресных
рюкзаки съестного влекут на ссутуленных спинах
не то юноши пробуют парусину буйера на ветру
по замерзлой воде под которой рыбы
впали в спячку и смахивая снег
уверяю тебя что совсем не плачу
солнце черное хлынуло в голый глаз
влага выступила как в час
когда оная капает из надреза
на весеннем стволе
хвала железу
перочинному тощей игле гвоздя
ибо что есть поэзия? сладким соком
истекающий ствол витайте птахи
вейтесь бабочки радуйся тварь живая
истекаем вовеки не иссякая
сердцевину надрежут а все одно
зарастает и значит печатным текстом
покрывается лист: на заоблачной шхуне
мальчик пробует глубоко ли дно

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

никитский сад мне хорошо я странник
я у прудов где зелень и покой
где выстрел убивать меня не станет
и до воды дотянешься рукой
где в стороне от пестрых экскурсантов
сидеть бы у глициний и секвой
переводя вергилия и данте
и засыпать с тетрадкой под щекой
не думая о будущем о прошлом
в едином хороводе закружив
канадских кленов таволги подросшей
жасминовых кустов и русских ив
никитский сад как хорошо забвенье
когда оно дается но оно
упрямое колючее растенье
несущее прогорклое зерно
я в сад вхожу - не видеть больше сада
уходят за границу поезда
к твоим прудам где зелень и прохлада
и крымская соленая вода
где не сидеть над книгою раскрытой
латинским шрифтом радующей взгляд
где твой бамбук дырявее корыта
где бабочки твои никитский сад!

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

нет нет ни комнаты янтарной
ни той гармонии с которой
в ладу сальери: не проверить
ни облака над горизонтом
ни яблока: забыта ева
ни толстогузого майора
что напевал молитву девы
и врал безбожно: виноватый
медведь причина неудачи
на фронте марком и любовном
в саду на ленинградской даче
он привставал под абажуром
мундир расстегивая влажный
а под молитву млела дура
что до гармонии: однажды
созвучье рухнуло поскольку
майор наущенный нечистым
покинул деву и пристройку
а с ними моцарта и листа

нет ни гармонии янтарной
ни комнаты в ладу с которой
мумифицирован сальери
ни яблока за горизонтом
ни облака: забыто древо
у толстогузого майора
что напевал молитву девы
жена четвертая по счету
с тремя детишками. зарплата
невелика. квартирка также
зато отдельная палата
майор болеет неоднажды
он знать забыл молитву девы
и музыкальный вкус утратил
его сегодня колют слева
а завтра справа к этой яти

нет ни гармонии сальери
ни комнаты в ладу с которой
ни облака за горизонтом
а яблоки в протертом виде
и потому страшнее фронта
та закорючка что в нас вниде
однако сон когда бывает
поскольку большую часть ночи
майор то стонет то вздыхает
то сквернословит то бормочет
так вот во сне он видит древо
не дуб но древо высшей стати
под древом сим босая дева
с плодом как тыква на плакате
да это ж яблоко! а рядом
и сам майор в здоровом виде
поющий голосом кастрата
что счастье было так возможно
склонясь над грядками томата

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

на груди городских окраин
крест собора сверкает ярко
перепархивают вороны
над епархией стариков
водянистые опустив глаза
эти скрюченные андрогины
перелистывают сухие губы
-боже только бы не упасть!

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

мы из ткани что раньше словом
воплощенное торжество
мимо прачечной и столовой
переходим в твое родство
по аллеям несущим лето
влажным хрустом тугой листвы
по мостам наклоненным ветром
от эстонии до литвы
птичий пасынок вслед за нами
что слабеет твоя рука?
где кровавые над домами
с неба падают облака
веет холодом в родной мове
где не слышен удар крыла
где соленая корка крови
губы синие обвела
и мешаясь с последним вздохом
самокурный всплывает дым
словно яблоня брызжет соком
недовольна плодом своим
эй послушай-ка эй постой-ка
не догонишь: растаял весь
как на свадьбе кричим мы горько
да услышат ли эту весть?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

путь от жлобина до бобруйска
от бобруйска до осиповичей
это пыльная белоруссия
в душных окнах дневного поезда
прилипает одежда к телу
и нещадное в ярко-синем
нагревает жестянку тени
банку времени что покинем
через эту ли березину
мерзлым быдлом наполеона
переправою через зиму
в лодке черта или харона
или проще по этой роще
ядовитой палимой светом
от малевичей и до орши
под озоновой дыркой сверху?
чтоб ни часа на оглядеться
не узнать ни полей ни пасек
ни плещениц ни молодечно
разве так: узелок на память
что вселенная бесконечна
нам ли верить когда шизея
мертвый поезд скользит над речкой
полный дачников и евреев
где мешается мат с жаргоном
где впритык рюкзаки и ведра
где черника на дне бидона
жиже крови когда под ребра?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

амброзия! пыльная склянка
в которой цветущая пакость
любезная древним вакханкам
и нас принудившая плакать
сорняк обгорающий в полдень
на круче эллинского храма
на глине скрывающей портик
как ненависть эпиталаму
сорняк протыкающий кости
которым ни цвета ни звука
ни запаха пламенной гостьи
когда она схватит за руку
когда запятнает ожогом
больной водянистою сыпью
смешно разговаривать с богом
амброзией тело насытив
кто видел сквозь мертвые стены
к воде нисходящее стадо?
сгуртованных парами пленных?
армянских ослов вислозадых?
сквозь бред выбивающий память
глядел на шелковицу в хоре
растений которым ни ранить
ни выжечь цветущее горе?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

где дети рабочих
совместно с шахтерским приплодом
ныряют в омут черного моря
в воду
которая ныне
отрезанный ломоть
а лапоть россии
давно в музейной витрине
о крым с открыток
за тысячами какими
печатями схован?
от нашего до ростова
который на речке дон
длиннее пальцами чем до златого
гаванского берега где престарелый кастро
а здесь сентябреет
встают над газоном астры
кравчук не мазепа
но гетманом скоропадским
приятно казаться
поди ж повтори коктебели гурзуфы ялты
которых не знал ты
покуда хватал глазами
пятно феодосии
розовых стен зеленых
садов над обрывом
тяжелых от винограда
окрестностей крымских
и крик кораблей из порта
глубокий и низкий
внезапно сожмет аорту

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

пережив переходишь границу
вдаль за белую простыню
предпочтешь ли в ладони синицу
легкомысленному журавлю?
одинаково кончится снегом
угол дома глядящий на сквер
с птичьим гомоном и детским смехом
а не веришь - возьми да проверь
отведи это небо рукою
сразу кожей почувствуешь страх
дураков по ночам беспокоя
слово пеной встает на губах
словно пало спаленное толом
затопило сиренью подол
время смерти забыв о котором
головой упираешься в стол
не удержишь свинцового свода
не атлант чтоб подпоркою врат
от дичков сводит челюсти одой
что нам подлые произрастят

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

мы будем жить долго выискивая ландшафт
где пьяный пастух
с пастушкою на брудершафт
где от тяжелых кленов
в полдень тень в пол ока
где синие сдвинув склоны
времени ночь с востока
окатывает равнину
а после на той равнине
нас будут искать
рисунки на мокрой глине
оставим им как печать
свидетельством известковым
рассыпется ночь на крохи
на дереве саваофа
плоды хороши ли? плохи?
однако когда других
не существует
эти
картонные муляжи
достанутся нашим детям

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

за пределом зимы
кожи белая жаба
вот и месяц арбузов
время мидий и крабов
розоватых ракушек
и лебяжьего пуха
слов цветных завитушек
для непрочного слуха
от постели до бухты
прямиком через поле
позабытое будто
незабвенное что ли

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

ни божьего промысла нет ни суда
божьего - тиха вода
она под ногами лежит
архангел которого ждут никогда
прощения не протрубит
по левому борту кирпичный завод
по правому борту тюрьма
такое вот плаванье: церковь не в счет
хотя за тюрьмою темна
послушай: тебе ведь даруется рай
но милую землю в горсти
ты хоть на прощание мне помахай
ты хоть на прощанье прости
и воздуху этому и городам
и дням в переездном бреду
откуда ты знаешь что встретит нас там
в ночном гефсиманском саду?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

день тринадцатого числа
елки с соснами по обочинам
индевеющая листва
вечной зеленью озабочена
день тринадцатого - молчи
наст уходит дрожащей линий
лед доигрывает мотив
ссыльной песенки прямо в синее
что строеньями вдоль холма
следом лыжника - не тревожь его
было выплакано сполна
по обочинам того прошлого
а оглянешься кто виной
сосны ели да снег до самого
горизонта и за спиной
монастырь с желтолицым ламою
что делить нам когда назад
невозможно хоть черту в ноженьки
только кандалы все звенят
вдоль заснеженной той дороженьки

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

о той что за холмом чье имя в книгах
в четыре солнца гибельная тьма
где ангелы вздымающие крылья
похоже византийского письма
заемные \привет константинополь!\
отечеству ли дым слезящий глаз?
что повторять? в союзе мел и тополь
чтоб городом дотронуться до нас
не словом о полку: полком без слова
в четыре солнца рябь донского дна
где только детям дудка крысолова
из подворотен гамельна слышна

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

не бывают слухи лживы
вы шагаете по киеву
по дорогам словно жилы
облаков что вы покинули
небеса над вами елочны
апельсинов южный ветер
говорите ну-кось золотце
дай сиреневый букетик
так пригоже утро майское
прямо гоголем по коже
лепестки рассыпав маркие
под ногами у прохожих
вот и снова взялись за руки
вам - сирени мне -сирени
на крещатике где парубки
не отбрасывают тени
где не помнят имя ваше
а цветы? их правда в цвете
где напрасно вслед не машут
где не ждут когда ответят

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
«Говорят, в Англии выплыла рыба, которая сказала два слова на таком странном языке, что ученые уже три года стараются определить и еще до сих пор ничего не открыли.»
Н.В.Гоголь

голодная рыба качается на воде
шелестя плавниками сухой листвы
мартобря никоторого года где
в прибольничном саду говорили вы
что арбузная корка в качестве корабля
лучше сейнера. в луже гребя рукой
отраженье лица разбивали. для
удовольствия плаванья, коркой той
проверяя остойчивость - что века?
хорони нас рыба, неси река.
вообщем молча на псевдоландшафт когда
прибивает к причалу дырявый груз
и прощаясь с окрестностью где звезда
знает место в ветвях и жасминный куст
знает время цветенья - оно верней
в февруариях шпанских - кому держать
корку дня между ночью? что в двадцать пять
представляется подвигом, в сорок - скукой
все лишь лужа и рыба науки в ней
и в палату одиннадцать дверь без стука
распахнется: окончен ваш земный труд
доктор толстой иглой протыкает вену
до свидания рыба! привет из тлена!
море бархатом глаз обступает грудь

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

поединок придуманный чертом
не гаси негасимое пламя
все едино: во чреве реторты
созревает идущий за нами
пред закатом слоистые тени
от деревьев на лицах
как тебя звать мой боже:
ты глядишь так спокойно со свода
бледно-синего неба и катит воды
висла желтая и холодеет кожа
это ветер залива? вы счастливы птицы
сестры лилий? надета ночь на спицу
помертвелого древа - о чем-то
разговаривает небо с землей и богом
поединок придуманный господином чертом
излагается ныне высоким слогом
ибо сказано: время разбрасывать камни
предваряет начало сезона сбора
промежуток меж ними похож на память
чем старее тем ближе то в котором
семенили: а если вглядеться - комья
освежеванной глины крушит лопата
словно все это было и вбиты колья
сквозь сердца не желающие расплаты
и дорога ведущая от похожа
на ленту мебиуса: на синем фоне
росчерк падучей звезды? ладони
к тебе протянутые свело от дрожи
поскольку стоит ли если мимо?
а вечер над вислой пригож и славен
с твоей стороны конечно мило
глядеть: надо мною встающий камень
тоже глядит и даже гладит
старая надпись для новой стерта
где переломом вершин и впадин
мы переходим от бога к черту

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

мы пребываем в том самом до
пляжей докембрия: коридор
заспанный сторож подвальный свет
лампочки в десять свечей
след инструментов за сотни лет
вымещен на кирпиче
вкус ядовитого сквозняка
оловом плавленным пахнет сыр
завтрак ленивого старика
память которого держит мир
желтая ракушка для бычков
поднята кем-то с глухого дна
где бронтозавры у берегов
моря без берега и челна
где на зеленой груди небес
листьев хвощовых мясистый ряд
где не поверят что Ты воскрес
и не узнают что Ты распят
где не поставлен на стражу нас
старый мошенник жующий тлен
где соглядатая красный глаз
видит насквозь плесневелых стен
пулей в затылок кончают труд
пылью сыпучей и меловой
чтоб как детали мы пали тут
в запечатленный кембрийский слой

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

это облачное свечение
в воскресение над куполами
твердой зелени вознесение
над соломенными головами
где борису и глебу рядом
меж садов и стерни короткой
где корявая речь с надсадом
раздается над околотком
и какие-то женщины ходят
богомольные в пестрых свейках
и согласие есть в природе
между низом вещей и верхом
потому как дешевый ситец
тем же цветом что лен на поле
потому как и воду ситом
и синицу в руке доколе
не поймешь потому как небу
все едино над чем едино
над борисом оно над глебом
над дорогой мостом овином
так игрушка деревянный мячик
половины разломишь сложишь
как планету - мой сын мой мальчик -
мозаики рисунок схожий

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

подарочек из прошлого
на костылях с культями
улыбкою непрошенной
целует серый камень
а что под камнем? облако
а что под небом? дерево
а что под лугом? косточки
а чьи сказать не велено
из той землицы пламенем
из той воронки дымом
путь русского крестьянина
к вратам иерусалима

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

на плакучей иве быть предателю
небо под ладонями пахнет клевером
с луга гонит ветер пчел
чей час пришел?
догорел закатом подметных писем?
пеплом пал в траву?
на блестящий камень что сотней вытерт
человеческих задниц?
ветла-сестрица
что петром называться?
в деревнях птица
подурнела: то спит чумная то орет
отречешься и триста раз
распихай по карманам стихи да книжки
не плакучую иву нам надо - вышку
парашютную
камнем с нее , петром
то иудино право висеть на ветках
приготовились к шее?
подставить шею
как господин вийон
поменять апостолов!
крепить качели!
молодая ветла почти у цели
чуть осталось:
вырастем и возьмем

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

пахнет омутом наша бочка
та что высмолил не халтуря
для картавого голубочка
мореплавателя лазури
ах, оставь этот юмор трюмный
просто больше не мучь пичугу
за фрамугу на воздух чумный
перелетные тянут к югу
там под ними леса и пашни
как на карте - зеленым, желтым
и глядит из надмирной башни
сочинитель, хозяин черта
он присядет на бархат кресел
вынет трубку, тряхнет реторту
по углам зеленеет плесень
и не греет халат потертый
алхимическим знакам тошно
в тесной склянке скорей на волю
просыпая как сахар то что
по столетью в стекольной холе
эх бы к морю! какие ныне
кипарисы парят над ялтой
в отмежеванной украине
где по молодости гулял ты
восхитительно это море
разминай стариковы кости
вниз по лестнице к плавной мове
к старосветскому солнцу в гости
мы с тобою ладонь в ладони
феодосией коктебелем
пестрый камень найдем в лагуне
и лакуну заткнем - но щели?
не дружи с позапрошлым: редко
нам дается по вере нашей
по всему побережью ветки
золотыми платками машут
до свиданья! и солнце село
крымским водам глотать отраву
неразлучные дух и тело
разлучаясь прощают славу

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

когда косое солнце жарит в лоб
ты времени закидываешь лот
в сухую воду: кто мы? чей мы прайд?
жжет зеленью и охрой стертый слайд
там низкий дом. на окнах желтый крест
сосновых досок. на высокий шест
насажен флюгер боже сохрани
глазеть как он повертывает дни
где байрон наш? у этих берегов
ему бы звать his lovely land his кров
плющом увитый. грустный где шопен ?
ноктюрны? полонезы? этих стен
ему не видеть: до небесных врат
доходят воды родины утрат
дунаев, висел, темз, днепров, гаронн
кто все терял наткнется на шаблон
что обольщаться? для забвений пуст
дом на земле. оставь им розу, куст
березу, сердолик, лазурь, домбай
рождественно, москву, лицей - раздай
чтоб всем досталось. невеселый путь
скрась погорельцам. с горем как-нибудь
мы разберемся. с радостью - никак
в сухой воде не вымочишь рукав
нашаришь разве черепок, свисток
шнурок, звонок - попался на крючок
напрасно рвешься. выживешь? едва!
не отпускают мертвые слова

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

ла-манша тусклого воды
подарок пражской весны
ладонью выхватишь: вот он
на обнаженном плече
красотки луврской
отсюда дорога к чистому небу
где стая ласточек
где ветви акаций
в желтом детском пуху
щекочут щеки
как оно пелось
про бурю и натиск
свободу и смелость
кроме скверного горизонта
даже имени на слуху

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

на черной прогалине неба
ни птицам не петь ни веткам
листа не ронять: в сентябре
мороз по ночам - откуда приехал
соседи спросят: не отвечай
на улице З. Портновой
молчи как портной с иголкой во рту
поставь чемодан казенный
на грязный асфальт: черна нынче ночка
в прогалину неба железобетон
строительных кранов журавль
колченогий аист губитель младенцев
и прежде чем сесть за стол
по случаю гостя весь колюще-режущий арсенал
сбрось в мусоропровод

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

среди кошачьих пород
оловянный перс и сиамский кот
отличаются меньше чем мой сосед
дядя вася игнатов и адвокат
валентин константиныч: среди людей
полосатость похвальна поскольку в ней
беспородная прелесть: то сплющен лоб
то растянуты скулы: обычный клоп
знает где опьянеет а где пожрет
очевидно народ представляет плод
то червивый то гладкий - на разный вкус
кривоногий петрович и толстосум
из мясного отдела, на разный ум
кьеркегор и васильев. паскудный юз
в генетической паре и - наш федот
принимает овации, наш народ
обымает федота: прости но в том
полосатость природы когда скотом
полосатость оценена а с котом
все значительно проще - среди пород
оловянный перс и сиамский кот
отличаются меньше чем мой сосед
дядя вася игнатов и адвокат
валентин константиныч

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

плоскость ночей изведана
тем кто ее наблюдал
кто до конца победного
с лестниц на пьедестал
переступал щебенкою
под крупным горохом звезд
воздух холодный бронхами
втягивая сквозь нос
и задыхаясь - помните
комнату у моста
наполовину комнаты
оконная тень креста
и подхватив за талию
музинвентарь глухой
музыку мне играли вы
в комнате той пустой
моцартом или генделем
чем побольнее вслух
стали почти легендою
пересеченьем двух
линий: углом для памяти
словно узлом платка
ночью таящей каверзы
в голосе сквозняка
ночью не приспособленной
для неразумных грез
как для братанья с облаком
черных ветвей и звезд
ибо ухватишь подлую
правая - до плеча
ангел летящий по небу
ждет где умрет свеча

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

чем простите? не зеленью в парке
не узором на водной глади
камня брошенного подарки
сердцем высчитаешь не глядя
перекинут мостом над канавой
прижимайся и к леву и к праву
может гением проканаешь
прямо в ручки посмертная слава?
вот устроят тесовую долю
заколотят и жар и одышку
и могильщики вася и коля
глину бурую сбросят на крышку
где желтея раскосые фары
освещают убогую местность
ночью звезды над этой самарой
приколочены к тверди небесной
там священнику от иоанна
не дочесть засыпает без силы
и проваливается как пьяный
в голубиную книгу могилы
чем простите? не песнею ж в хоре
не весенней ветлою над волгой
не покоем прозекторским ? спорим
не ответят ни в загсе ни в морге

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

быть желаешь святей римского папы
свет от ламп протыкает пространство над
жевательной частью лиц
манекенами улиц-витрин
где забыты волхвы рождественских грез
и мадонна и крохотный божий сын
умудренным взглядом
на холодный декабрь надвигается моросный дождь
из газетной рвани как титры в немом кино
заголовки вопросов которым нет края
над аравией желтый песок синая
лег пластами до мертвого моря
где ты осталась
штрих слепой заходящего солнца
сандалии оттиск на расплавленной гальке
взмах ладонью заимствованный у чайки
отсылающий в комментарии где
под тринадцатым номером вновь обрящешь
петербург, новый год в дожде,
дождались каникул, подарок в зубы,
штемпель авиапочты с песочным вкусом,
однобокая улица,
одноцветный город,
горечь каменных ртов.

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

М.Р.
не пальцами не ключом
не ржою сестрою смерти
под выцветшим ильичом
под бледных листовок смерчем
откуда глазами за:
и хлынет прибрежной хворью
где дальняя дениза
болеет словесной корью
где с вечера в теплый сад
слетает минуя фриско
воробышков и скворчат
веселая стайка писков
маринка живи живи
цвет дерева апельсина
восходит от той земли
до этой земли марина
привет говорит привет
и небо синее моря
в котором на много лет
и воздуха и покоя
пиши говорю пока
подняты высоко к свету
словесные облака
которые любит лето
которым вольно парить
которых лови руками
как ту паутину-нить
за этими облаками

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

позабудь о том что написано
речь о крови не о воде
переулками книг до главной
магистрали где старый гете
потрясает ретортой:славно
здравствуй фауст преемник черта
снесены крепостные стены
плащ взметнулся и сник под аркой
маргариты всегда блаженны
не понять им твоих подарков
а какая в апреле зелень?
разве почки набухли в брюхе
до свиданья товарищ гегель
передайте привет науке
что вы беклин какое право
мерить счастье на вес одышки?
пароходик вопит и прямо
задыхается как мартышка
разозленная - дай мне руку
вот и все чем кончают в книгах
мокрый голос и взгляд. разлука
не почувствовал ее крика?
развернулся и носом в море
что ж маши созерцая чаек
провожающих или может
нашей горечи попрошаек?
мало хлеба им? много света
черпать правым да левым бортом
где охвачены вечным летом
кипарисы до самой порты
где горбом над волной дельфины
где солены губы юга
шепчут дай им доплыть. картина
уготованная для друга

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

простым переставленьем разных звуков
плакучую в плавучую представь
где берег луга выгибаясь луком
ветлой в воде цепляет за рукав
где шиллера играют. где в постели
ложатся с темнотой.где холят скот
и бурную кладбищенскую зелень
не мнут косой - пускай она растет
село ли? городок? рябого солнца
достанет всем .поят его лучи
нитратный клевер. хлевом пахнет стронций
а так все превосходно. и в глуши
этнокультуры наслаждайся доном
грешит археологией пока
пласт жирной глины не навис над домом
пристанищем козы и старика
учи язык не знаешь на котором
и письменно свидетельствуй о том
что страшен лик прощания что зорок
следящий глаз что высоки в пустом
лишь тени птиц что вероятно правы
растительные формы: видишь куст?
о что кусту до времени? до славы?
до шелеста слетающего с уст?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

прав фридрих горенштейн
пирог березовый нам впору
как ни восклицай
сужает страх песчаным сором
пустынных глаз индокитай
трава степная слюдяная
где по обочинам дорог
на обе верные хромая
в монастырек бы? на чаек?
томись: славянства тощий ломоть
сухому горлу поперек
патриотическую лопать
пустую полбу вышел срок
какого черта здесь родиться?
тряси дырявый бубенец
берез штампованных для ситца
и многоплодия овец
в лучах проектора корявых
родимой волжины бурлак
чего ты ждешь? свободы? славы?
не перебесишься никак?
и от бессилья холодея
и потому лицом светлей
с пеньковым галстуком на шее
предстанешь перед ширью всей?
но господи за что? по сути
давно мы помесь - знать бы чья
глазами тяжелее ртути
на мир который для житья
все меньше приспособлен: с воли
несет коровником - пора
прочь через море? через поле?
как говорил он ей? сестра?!

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

и желтое что подбиралось
как к тощей иголке магнит
безрадостным протуберанцем
светилом чей лик ядовит
в канун високосного года
когда под ногами вода
совсем не похожа на воду
и масляной пленкой тверда
тем жаром не высушить суши
но свет сквозь озонную дрянь
насквозь протыкающий уши
щекоткой вползает в гортань
когда задыхаясь не знаю
за что на мучительный труд
от балтии и до китая
гонимым на вьючный маршрут
как птицам застигнутым бурей
теряющим голос и слух
последний подарок лазури
булыжник что вышибет дух

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

они проходят мимо мимо мимо
что толку называть их имена
теней бесплотных слепленных из дыма
коснуться ты рукою не должна
забудь тот август и как брел вразвалку
по улице стареющий моряк
губой слюнявой сдавливал цигарку
и пальцами прищелкивал вот так
как будто на ногте гвоздил заразу
след яда ртутный катышек блоху
и скучно было гаснущему глазу
понять что происходит наверху
там встав на табурете виновато
ты ищешь крюк на сером потолке
большие руки сложены подняты
и вот лишь пустота в твоей руке
а мир хрипит растягивая шею
до хруста позвоночного в окне
мелькают тени дерева темнеют
у зрения непрочного на дне
а он по той же улице где буен
зеленым цветом тополь угловой
где в шапито мартышка лупит в бубен
и держит высоко над головой
-дай огонька - сгорает спичка взрывом
слепит зрачки - спасибо паренек
и шкрябает ногтями торопливо
завязывая выцветший шнурок

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

ревекка втоптанная в глину
какой безрадостный сюжет
на бобрецовскую осину
не труп иудин но скелет
аллегорический. светало
\не помнишь с чем ты рифмовал?\
с осины музыка слетала
глагольной требовал металл
как звук заигранной пластинки
напрасно зубками за слух
от мандельштамовой тростинки
шутя захватывало дух
на территории кухонной
соседка жарила леща
недавно жил он рыбой сонной
хвостом по ряске трепеща
скрипело песенкой напротив
качелями где детвора
и был безрадостен и прочен
фундамент нашего вчера
куда ни голосом ни глазом
мерцнет и меркнет невзначай
как пьяный гардеробщик грязов
что вечно требовал на чай
стоял качаясь вертикально
халат по ветру полоща
хотя удерживал в центральной
позиции плечо плаща
и может потому что юным
был мир в котором мы теперь
туда на поиски фортуны
смутясь распахиваешь дверь
стоишь неловко прислоненный
у детской рощицы осин
вполне чужой вполне свершенный
и как положено - один

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

где жимолость рифмованная с милостью
где узкая чугунная скамья
с чугунным пушкиным
где розы мальвы бархатки
едва глаза прикрою - невской сыростью
и общей сиростью земного жития
пахнет как из пивной
на бледном небе
две чайки в утомленных золотых
лучах романса падают в пике
и соль лежит как смерть на языке
и тень его от головы до ног твоих
теряется в песке

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

мне снился зал.тяжелый душный свод
и он стекал на здание вокзала
мясницкой тушей. помнится такой
мне горбачевский август подарил
на лавках спали люди, поезда
шли к северу забиты до отказа
и холодом смертельным меж лопаток
патриотическая мучала игла
и вот мне снова снился он. кругом
кричали дети, женщины шептались
бесцветные как мыши, на платформе
курили мужики. тупые лица
безжалостные лица обделенных
дрянная кожа, потные ладони
и светлые сверлящие глаза
как будто вопрошающие: что нам
ждать от судьбы? тоскливый детский вой
похожий на звериный, тошный запах
романс разлуки. помню между них
горбатая и грязная стояла
старуха, сухопарою рукой
вытаскивала мелочь из кармана
и вся до дна была поглощена
подсчетом медяков. еще мужик
сидел обняв безродную собаку
с широкой мордой. и еще дитя
сосало леденец на длинной палке
и ни о чем не думало. меж них
я проходила, как проходит месяц
сквозь пелену тумана, каждый шаг
тоской и болью отдавался прямо
под ложечкой, когда ложилась тень
на них, сидящих, вздрагивали люди
найти пытаясь, что застило свет
и таяли, поскольку дароносец
фигурку убирал в большой сундук
для будущей работы. что искала
я в толчее великой? постепенно
все меньше оставалось их, все чаще
я видела узлы и чемоданы
с прозрачной тенью человека рядом
и таяло мое изображенье
к началу смерти оставляя сад
пришитый из другого сна. в нем тихо
играл « на сопках» юный инвалид
и пел слезой захлебываясь. кепка
лежала у ноги и костыля
пустая кепка. занималось утро
дрожала изумрудная роса
на клевере , репейнике, кислице
и вторил грустной песне каждый взмах
и тень полугрифона-полуптицы
растаивала на ветвях

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

был поезд тот неряшлив, грязен, жалок
со стеклами в разводах серой пыли
с той духотой особенной, что потом
слипает волосы, с тем запахом тоски
смертей, крушений, ненависти, злобы
чем русские отличны поезда
от всех земных. она в вагоне общем
со мной сидела рядом. китаянка
в дешевом платье и читала книжку
написанную по-английски \титул
ладонью заслонив\ на тонком пальце
светилось бирюзовое кольцо
и заглянув через ее плечо
я поняла. что действие романа
идет сквозь поезд трансконтинентальный
сбиваясь диалогами о чьей-то
утраченной любви. о чьем-то горе
теснясь воспоминаньями о вишне
в саду цветном близ лондона, где дети
играли в прятки с памятью, поскольку
в детей играли взрослые. и гарью
дохнуло со страниц. сливались строки
чернели тощим глянцем типографским
наивные ответы на вопросы
которым нет ответа. китаянка
слюнила палец. что ей эта леди?
на берегу далекой хуанхэ
нет вишенного сада, нет придурков
которые гоняются за тенью
самих себя. она оставив книгу
следила за невзрачной серой птицей
скиталицу отшвыривало ветром
от поезда. борьба судьбы и воли
спасибо. шопенгауэр, пробилась
к стеклу почти. но все-таки, конфуций
метнулась к лесу, к небу. навсегда
тогда со мною встретившись глазами
щелями глаз, она спросила тихо
какая будет станция? и вышла
в вонючий тамбур, в гибель, в междустрочье
с высокою прическою, прямая
похожая на ласточку в полете
над глинистой водой ее китая
темнело. вдалеке багровым. желтым
светилось небо. черные деревья
качались за окном. ^ t was getting dark
the sky was purple как там по-китайски
переводя с английского? никак?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

с темным мясом выдранные ногти
взгляд в тоске блуждающий - ну что ж
миновалось бы на прежней ноте
если бы не хлынул этот дождь
как он сек деревья - ниже кроны
как он белой пеной размывал
глину под ногами легиона
\амфитеатр неба разве мал?\
где палач трудился где воитель
головою пал до грудных блях
где на грани будущих событий
прокаженный щурился сквозь мрак
и вода по бледной зябкой коже
вниз стекала вымыв до кости
тех зевак синеющих от дрожи
\не было их больше десяти\
легион, кругом - сверкнуло разом
конница рассыпалась у скал
над столбами черными как сажа
после света гром прогрохотал
вновь раскат и вспышка рев и пламя
неба с камнем высвечен союз
зерна высевая с плевелами
разве знаем - каковы на вкус?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

сыростью? да сыростью
травою? да травой
горько пахнет жимолостью
над нашей головой
июльской дымкой? вечером?
росой? лежит роса
отсюда будет легче нам
ступать на небеса
как зелень хлянем в прошлое
перешагнем ручей
черняковиц. торошина,
истомина, ключей

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

мне бы их заботу
за любую черную работу
скрипи перо скрепя
сердце
мы оккупировали блиндаж словесности
засели мокрицами
глазами в щели
на ясное небо в облаках
похожих на крепость
что лучше?
по зеленому лугу гонять коров повестей?
лежать в воде скелетом поэтических ящериц?
пытка словом
китайская пытка крысой
а когда задумаешься откуда
всхлип на всхлип наслаивается
захлюпал
дождь сквозного июля

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

где жимолость упорная кустом
очертит круг когда в полупустом
осеннем небе птицы мандельштама
на камень приземлятся. все слова
ничтожней взмаха крыльев. если прямо
мы говорим то горький вкус родства
запечатлен в них. помнишь ли тот год
в который дом мой выходил на пристань
путей трамвайных? синих вспышек взлет
над проводами? тень берез безлистых
на мокрой мостовой? и странно что
росла у дома жимолость как в парке
корявой веткой упиралась в столб
скользила до земли на лужах марких
листву оставив? помнишь ли старик
курил у фонаря и красным светом
дрожала сигарета. красный блик
плыл по асфальту? или скажешь это
я выдумала? стягивая нить
вкруг шеи мнемозины стоит плакать?
листве над той же местностью кружить
и втаптываться башмаками в слякоть
дождю греметь по жести красных крыш
стекать из горла водостока или
забыть тебя? забыла. дело лишь
чтоб умерли все кто тебя любили
какого цвета небо? сколько лет
с той осени? какое было счастье
в тех поздних вечерах? как на запястье
фонарь светил и переменный свет
со стрелками шалил? настала полночь
и дождь не утихал и вот вдвоем
стояли в тесной будке телефонной
где стекла были выбиты? о чем
мы разговор вели? сожрала плесень
названья книг - бердяев? кант? ремарк?
экклезиаст? радищев? песня песен?
хайдеггер? ясперс? цицерон? плутарх?
как будто до сих пор стою повинно
и старый двор и мокрая стена
сгущаются над клевером и глиной
\в конце всего работка ей дана\
над жимолостью черной \ей спасибо\
над сквером рядом \пусть себе растет\
над полночью безгласною как рыба
и ждут и ждут чтоб вытеснить наш год

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

не сохраняй - порастащут
не вспоминай - позабудут
наспех накинула плащик
девочка из ниоткуда
пора космодромов и салок
под звук пионерского горна
коричневым листьям в подарок
квадраты зеленого дерна
как резко сменяется время
мятежное схватишь за холку
и в память умершего вени
проглотишь слезу комсомолки
что было там? жидкость от пота?
забыто в затерянной книжке
горчат твои губы и плохо
когда сознаешься в одышке
не можешь как раньше на пятый
и рот как у пойманной щуки
открытия и плагиаты
такие похожие штуки
так странно: глядел неизвестным
пожалуйте ваша трибуна
но холодом тянет из детства
где плащ этот боты и дюны
и вроде знакомая местность
и вроде похожее было
как клякса которая между
роддомом и общей могилой

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

не криком не выстрелом влет
цепями скреплять ярославен
тележных осей поворот
втыкая в податливый сланец
где ворон рябину дробил
где иволга к таволге жалась
где больше ни этих рябин
ни иволог тех не осталось
одна в бесприютной степи
дорога по чеховским весям
кочевников не ослепит
тень низкая от редколесий
с небес от телеги следы
налево уходят направо
на поиски чистой воды
и вот лошадиное благо
припали - с уздой без узды -
о долго-нас-жданная влага

хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

эта улица в пестром платье
замечательная на фоне
замечательная и кстати
голубая как на ладони
жилка -ветви дубов и кленов
нависают почти над пятым
и поэтому стены тонут
в волнах зелени и заката
а налево где в брызгах стекол
в каплях летнего что недолог
отражается красный цоколь
и девчонки сверкнув подолом
с криком прячутся в подворотню
как узнаешь ли почерк старый?
с гневом форточку не захлопнешь?
не свернешь с тротуара?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

мы выучили знаки препинанья
и прочую отраву чтоб запинка
легла на губы при произношеньи
того что сокровенно что мы сами
боимся называть и против воли
пытаемся назвать
однажды ночью
перебирая старые стихи
дрожь заиканья на губах летучий
из неотсюда голос голой кожей
по лезвию стекла как ни старайся
проговориться хочется: на взморье
бил северный волной висело низко
затянутое небо перья чаек
на влажной гальке долгий день без солнца
и ярче белых крыльев вспышки света
запечатлеть и пляж пустой и чаек
и осени лицо - кончался август
но палец на губах: молчи. молчи

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

не дерево - у дерева
ореха жесткий вкус
листвы ему немерено
не то что рядом куст
как тот что в книге юноша
для чуда заморил
тень высохшая лужица
ручка без чернил
бессмыслица - куда ему
до ближних за стеной
но тянется отчаянно
когтистой пятерней
кого хватаешь за сердце?
стряхнуть и наутек
кому он нужен запертый
в хранилище листок?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

холодеешь когда живой
ночь прошита лживой иглой
там где строили на века
мел осыпался с потолка
стали трещины по углам
ветер выдрал карниз
звезды падают по утрам
в воды невские вниз
странно выглядеть молодым
грим не лак
баржи черные тянут дым
кое-как
тонут в памяти: вот их дом
престарелых где
хорошо играть веслом
по цветной воде

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

та зеленая где листвою
переулками перемежась
где удельное и лесное
свежестиранной ткани свежесть
на веревках пора просушки
на ветвях зашумело клейко
деревенские как простушки
липы пухлые в каждом сквере
забываешь когда состарясь
просишь милости у рябины
просишь жалости как татарин
кривоногий рябой детина
что утрами слонялся парком
выл по-волчьи царапал стены
на удельной где рад подаркам
песий табор олигофренов
чем мы лучше? корявим строчку
под зеленой дремотой лета
в той песочнице где песочка
хватит психу и хватит шкету?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

паутин дрожащих конец сентября
ледяная вода залива - все осталось
за чертой дрожащей
за той хрипящей
нескончаемой горечью горловой
когда галичем площадь: соленый вкус
у прощанья
когда небо высоцким
когда окуджавой золотого заката след
все осталось за выученным уроком
за сплошной чернотой накатывающей обмороком
и стирающей медленно лоб и рот
и воздушные волосы и ладонь
что поднята была

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

облетела с посербренного неба живностью
звезда
черная ночь легла
нефтяная пленка вздохнув опала
пропустив видение корабля
водорослями морскими по борту
увитого
или было видение рая для тех кто не
спал разглядывая отблеск в лишенном цвета
небе моря?
вспыхнула воскресая речь
дрогнув крякнул тромбон выплескивая водицу
из широкого горла
взревел сигнал
запищала морзянка
прости прости нас
о всевидящий пастырь
сомкнулась пленка
нефтью радужной перетекла с кормы
в беспредельное где загляделись мы
и остались пришпиленными как тряпки
на веревке сгоревшего

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

почему ты решил остаться?
море точно соленый локон
утонувшей рыбачки. рачьи
глазки зданий поблеклых
горы? тоже мне горы!эти
дети скифских курганов
все закончено. все мы в лете.
грязной мутной и долгожданной
и кизила не сыщешь. разве
дождевик натянув на плечи
ходишь берегом из боязни
зацепиться за шорох речи
словно выдернув запятую
комом в глотке родня бронхита
что? за песнями? за цветами?
ледовито да ядовито?
за молчанием? выйдет пестрый
отряхая передник бабка
с нею в ватнике не по росту
недостриженая кацапка
ставят тощую загородку
загоняют козу. а в море
волны скучные как сиротки
в подневольном приютском хоре
электричества нет. с водою
хуже некуда. грязь и холод
бог с ней с осенью золотою
если чешешься словно вспорот
да еще и холера машет
спелым яблочком. слава хвори
может кончится мука наша
раскорячка словесной кори?
вот нахлынет и запах трупа
прочно вселится в дом без двери
вместе с вывеской из гурзуфа
и лавандой из коктебеля
или с чем расстаются если
остаются? гори бумага
чтобы умершие воскресли
нужно пламя для флага

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

а мне казалось что пахнет сливой
и горьким дымом и красной жестью
на самом деле над тем заливом
цветные домики пахли смертью
и если ближе облезла краска
в разбитых окнах помет вороний
но между нами кусок пространства
и значит зрение в обороне
живая оптика чтоб мы жили
построит небо воткнет светило
сотрет бесхозную корку пыли
тому что будет с того что было

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

фонарь отражение в луже
придумай же что-нибудь если
тот узел становится туже
на горле весенних предместий
и не продышать лихорадки
не выплюнуть мутную горечь
порядка? ты хочешь порядка?
гармонию хочешь построить?
мы слеплены по трафарету
оттиснуты - впадина всхолмье
чтоб не отразившие света
слетали могильные комья
чтоб плакалось или же пелось
и губы сведенные в складку
покрытые коркой и пеной
с усмешкой разжались: порядка?
дай руку мне дальше не слушай
удача не любит крылатых
но душу бессмертную душу
к латунщику дабы залатать
и ночью где морось на ветках
где в ряби фонарного крапа
веревкой намечена метка
к некрополю от эскулапа
губами по самое имя
которое выдохнув - в краску
твоими губами моими
нет разницы - сдвоена маска

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

поэзии больше
в спичечном коробке
в песчинке лежащей в дурном песке
на берегу ядовитого моря
где южным моренго усеянный пляж
похож на военную раздевалку
лампасный и лаковый
каждый раз
о ней посетив городскую свалку
в окрестностях питера: желтый дым
над сизой травой сквозь пыль и копоть
лица не увидеть - прозрачных дыр
так мало - что ситец берез?
что локоть
который укусишь? пустое
вдруг стекающий за ворот мокрой рябью
а жаль восковела она до двух
московского пучила глазки жабьи
рыдала на площади - был ей цирк
для полного счастия в сучьем хоре
а рифмы кандальные черк да черк
а море? эринии в этом море

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

горьким ростком плача
выросла неудача
злобную наудачу
перетяни бинтом
если лежать честно
в гробике одноместном
может приснится детство
в нимбике золотом
но от церковной пыли
засуха в гортани
облачность переплыли
замерли во тьме
загнанные как в мыле
лошади на аркане
кто привязал их в поле?
бросил на крутизне?

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

я умираю на снегу
который не глубок
на безымянном берегу
поскольку вышел срок
господь нас всех не приютит
земля мала и вот
она проклятая свистит
и бьет как надо влет
не слушай что тебе твердят
не опускай глаза
что существуют рай и ад
до смерти знать нельзя
теперь я в этом разберусь
открылся коридор
я по нему идти боюсь
но он ведет на двор
там зеленеет птичий сад
там пруд и жесткий клен
и я как в фильме напрокат
прогуливаюсь в нем
стекают желтые лучи
квадратами стекла
и топким пламенем свечи
\в ночи она светла\
но не остаться в той стране
и болью сквозь гортань
ты смерть придумывал во сне
проснись скорей восстань
господь нас всех не приютит
настанет час возьмет
а пуля? не для нас свистит
и не для нас поет

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

ты придумывал книгу пророка
и была тебе слава порукой
и качалось зеленое небо
запоздалым скворцом
примостившись на кровле покатой
ты глядел на окрестность покуда
протекал по глубокому воздуху
месяц с нежным лицом
и деревьев стриженый волос
вставал дыбом как шерсть на звере
и ночницы тяжелой радугой обтекли фонари
краской масляной на фанере
МАСТЕРСКАЯ СТЕКЛО НА ВЫРЕЗ
три окна этажом направо
от зари до зари

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

не покидай страны родимыя
не говори кому черед
когда над улицами дымными
и голубь давешний не в счет
слетел с церковного навершия
и потно гуркая пошел
до кронверкского с каннонерского
на лапу левую тяжел
и сердце выдохнув: а было ли?
трезубцем вычеркнув снега
когда лиловыми чернилами
от вторника до четверга
когда мелькнет «во рву некошенном»
лишь рельсы отзвуки хранят
заблокированное прошлое
подарим кингу для внучат
не покидай и лепит влажно
ресницы сплошь заметены
транзитом до границ бумажной
несуществующей страны

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

мой город щербатый и голый
веселый мой город и злой
пока разберешься который
проткнут твою вену иглой
и медленно холод лекарства
расходится и высока
встающая светом янтарным
прощальная речь потолка
как будто дешевую пленку
ускоренный метод тоски
гусиный салют. перепонки
на красных ладонях. флажки
шеренги с равненьем направо
и стынет снежок на губах
и ночь усыпившая славу
стоит как сиротка в ногах
пока не метнется восходом
не грянет в оконный проем
не стиснет не сдавит восторгом
что засветло мы не умрем

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

я не забуду: шелков локоть
и влажен ночи ореол
что через десять ровно ловит
под оруэлловский перевод
как неводом где у запястья
сестра-лодыжка и опять
мучительная передышка
и в пясти нечего поять
одно: губами этот летний
конструктор кровель крон корней
когда начертан текст последний
и с комментарием ко мне
и дегтем крашеные створки
вдруг в обе стороны: молчишь?
известка мертвой переборки
пыль осторожнее чем мышь
скользнуть? о брошенное взглядом
ладонью памятку разгладь
нева? невадо? нет не надо
под фонарем светлеет прядь
и обернувшись: боже правый
за что ты с нами так? иди
незрячей тростью переправу
нащупывая впереди
и переправившись? забыть ли?
и скрежеща о водосток
в подъезд где левая забита
с площадки окна на восток
и догорает что напротив
сквозь занавески? путь руки
дрожащим лезвием из плоти
по коже воском в ночь строки

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх


МОРСКОЙ ПЕЙЗАЖ


1

морской пейзаж начала века
не мной придуманный не вами
без облаков лесное небо
над водами и деревами
морской пейзаж где берег бухты
покрыт растительностью будто
вполне тропической но если
вглядеться сосны или ели
и камни цвета карамели
по берегу всему до края
там темной рамою обрезан
кусок рисованного рая
для посетителей ликбеза
цветная форточка открыта
пусть эта зелень ядовита
и анилином плещут воды
одно напоминанье лета
нас радует: хотя бы это
осталось глазу от природы
морской пейзаж в котором места
ни человеку нет ни зверю
из человеческого детства
с соленым привкусом потери


2

и вот как many лет ago
подъезд сиротского приюта
и неба цвета никакого
все как положено под утро
где одинаковые в серых
пальтишках подранных и грязных
они тусуются по скверу
у корпусов одноэтажных
и крики если мяч взлетает
слышны за проволочной редкой
и ненадежной как считают
но обязательною сеткой


3

поскольку дети все же дети
их раз в неделю. тусклым строем
ведут в помывку где при свете
сороковатного урода
на отделение парное
впускают парами под воду
и тетки с задницей свиною
их гонят шайками на лавки
спина мелькает за спиною
гусиные трепещут лапки
стригут их маленькие когти
и шерсть тяжелую от пара
и окатив по самый копчик
выталкивают из кошмара


4

о небо! ты предвзято к нищим
им знать ли цену тем поблажкам?
они довольны грубой пищей
штаны затягивая пряжкой
им не гулять морским привольем
где ветер доля корабела
им лупят сладко и пребольно
ладошки пыльные от мела
не им растительное братство
где каменные глыбы в воду
им жить по праву юниатства
как подневольному приплоду
и если в комнате где этот
висит пейзаж застыв в испуге
взгляд остановится : то где там
вздох умиления? мы в круге
из солженицынской тетрадки
глядим на сей образчик тупо
губами собранными в складки
у бога просим: супа, супа


5

а он не лучше и не хуже
не мной придуманный не вами
большая ласковая лужа
под солнечными деревами
на правой стенке рядом с планом
работ специальных заведений
и картотекой разных данных
на поступивших: мир растений
морской пейзаж в котором места
ни человеку нет ни зверю
из человеческого детства
с прощальным криком: я не верю
поскольку в том жестоком мире
где существуют кровь и порох
картины служат вместо гири
воспоминаний в наши сорок