День защитника отечества
Как-то на день защитника отечества Иванов пришел домой с другом Петровым. Сначала, как подобает заботливому супругу, он поздравил жену Людочку букетом гвоздик, подарил сынку хомяка, а потом стал доставать из аэрофлотовской сумки кой-чего поинтереснее для сугреву. Жена Людочка, поглядев на эти приготовления, тут же покинула чисто мужескую компанию, сынок уединился играть со своим зверенышем, а Петров и Иванов сели, как водится за стол. Просидели они за этим столом до поздней ночи, и события дня защитника отечества провалились в мозгу Иванова точно в вату.
Утром Иванов попытался разлепить веки, но веки не разлеплялись. Он подвигал руками и понял, что лежать крайне неудобно. С трудом ощупав лежанку, он кое-как сообразил, что она ему тесна. И первая мысль, явившаяся в тяжелый утренний разум, была: вырос. Но тут Иванов подумал, что в его годы вряд ли можно за ночь увеличиться в размерах. Скорее всего, уменьшилась постель. Высунув из-под одеяла руку, он ощупал место рядом. Места не существовало. То есть вся половина дивана куда-то исчезла. Тогда Иванов все ж отворил один глаз и осознал, что спит почему-то в детской кроватке, а рядом на полу, на собачьем коврике, спит его друг Петров.
-Петров, - позвал Иванов, - Петров, где мы?
-У тебя, - сонно ответил Петров и попытался свернуться калачиком.
-А почему я в Петькиной постели? – очень удивился Иванов.
-Где свалился, там и спишь, - Петров был, как всегда, краток.
-А где Людка?
-В спальне.
-А где Петька?
-В спальне.
-А пес где?
-В спальне.
-А ты почему тут?
-А м-меня, - выдавил Петров, - в спальню не пустили.
На этом беседа скончалась, а Иванов задумался. И чем больше он задумывался и прислушивался к своему телу, тем больше состояние этого тела внушало опасение. Нет, руки – целы. Голова кружится, но цела. Ноги по отдельности двигаются, не сломаны. Но вот между ног…
То, что Иванов ощущал между ног, ему не нравилось. Там присутствовала явная тяжесть. Лишняя тяжесть. Точно в промежности что-то появилось.
-Баб. Точно. Не было, - смутно вспоминал Иванов, - Раз я дома, то не было.
Но между ног все же что-то не так. Новое ощущение вызвало приступ страха.
-Петров, - позвал он разбитым голосом, - Петров, а как я заснул?
-Как сноп, - вяло отозвался Петров, - был и нет.
-А чего я делал?
-П-пел, - выдавил Петров.
-А еще чего?
-П-пил…
-А еще?
-А потом - как сноп.
Иванов понял, что правды от друга не дождешься и опасливо продвинул руку в глубину трусов. Если там опухоль, решил он, то уж лучше проверить и не терзаться. Будущее представилось ему мгновенной картинкой с траурными лентами, венками и свежевскопанной глиной. Рука проверила живот. Живот как живот – толстый, но он всегда толстый. Рука спустилась чуть ниже и нащупала то, что обычно нащупывается в мужских трусах. Но совершая эту проверку, Иванов вдруг с ужасом понял, что вот здесь, в этом самом месте, что-то явно не так. Какая-то часть его тела была нечувствительной. Холод прошел мурашками по коже. Кто-то когда-то Иванову рассказывал про страшную опухоль «волчье мясо», которая вырастает за считанные часы и не болит и никак не ощущается телом, но уж совершенно верно уводит на тот свет за неделю. Она, - подумал Иванов, боязливо притрагиваясь к теплому шарику между…Нет, быть не может, сказал себе Иванов, и стал перебирать свои физиологические принадлежности, считая: раз яйцо, два яйцо, три яй…Нет! Раз яйцо, два яйцо, три, нет, нет, нет! Вроде бы, по рассказам знатоков, волчье мясо не может вырасти в виде третьего яйца! Да и не бывает у человека трех яиц. Если было два, то так и останется два. И если бы это дополнительное яйцо хотело произрасти, оно бы давно уже это сделало! Не мальчик ведь он! Почти что пенсионер! Раз яйцо, два яйцо. Три…черт побери, три яйца! И чтоб это значило?
-Петров, - позвал он дрожащим голосом, - скажи, друг, сколько у человека может быть яиц?
-Д-два, - сквозь сон пробурчал Петров, - отстань.
-А три?
-Д-два, я сп-плю-ю…
-А если вырастет вдруг третье?
-От-торви, - булькнул приятель и еще больше ужался на собачьем ковре.
-П-понял, - вздохнул Иванов и попробовал первое яйцо на прочность. Этого не нужно было делать. Оказалось – больно. Больно – это хорошо, сказал себе Иванов, больно – это здорово, это я яйцо ощущаю, значит тут порядок. Он дернул себя за второе яйцо и тоже испытал не самые приятные ощущения. Два – живые, сказал он себе, два – нормальные, и снова пробежал пальцами по интимному месту. Раз яйцо, два яйцо, три…Иванов дернул третий, явно лишний орган, и понял, что не только боли не чувствует, но, кажется, и вовсе его отодрал…
-От-торвал, - прохрипел он Петрову, - звони в 03.
-Ч-чего отод-д-рал?
-Яйцо третье отодрал!
-Н-не может быть, - удивился сквозь сон Петров.
-Чего не может? Чего не может? – даже вскрикнул Иванов, ощущая во всем теле предсмертную слабость. – вот оно, в руке зажал.
-К-кровищи наверно, - посочувствовал Петров.
Тут Иванов понял, что кровищи вроде бы и нет. И даже боли между ног нет. Осторожненько он пощупал отодранное яйцо. Теплое. Пушистое. И п-пульсирует…От ужаса он едва яйцо не выронил. Если пульсирует – то живое. Откуда ж оно взялось? И почему вдруг выросло? И почему так просто оторвалось? Может, яйца у него почковаться начинают? Иванов знал, что это бред, но спросил-таки у Петрова.
-Петров, а яйца не почкуются?
-Не почкуются, - пробубнил спящий Петров.
Не почкуются, так не почкуются. От этого все равно не легче. Если оно выросло на теле, значит, ему это зачем-то нужно? Бедное ты мое, сказал оторванцу Иванов, несчастное ты мое, одинокое, и нежно погладил пальцем. На этот, казалось бы, жест отчаянья яйцо проявило душевную теплоту и пошевелилось. Чувствует, что папка заботится, с горечью и тоской подумал Иванов, а я его выдрал из коллектива, ну было три яйца. Три яйца – это звучит гордо! Между тем яйцо не только шевельнулось, но даже повернулось. Умиление захлестнуло Иванова – кусок мяса, а понимает, вздохнул он и еще раз провел пальцем по пушистой поверхности. Вот ведь бывает, думал меж тем Иванов, живешь так до старости, а с тобой случается чудо, натуральное чудо, в которое ты, материалист, не веришь, и держишь ты это чудо за болезнь или волчье мясо, а оно – дар божий. Но дар божий почему-то не хотел лежать в кулаке, дар божий вдруг стал как-то из кулака выскребываться. И тут Иванов понял, что яйцо-то не простое, а у него есть маленькие такие, совсем крошечные, ручки и ножки, и оно этими ножками и ручками перебирает, пытаясь уползти. Родимое, нежно подумал Иванов, домой ему хочется, на место, к своим братьям, сейчас, сейчас…
И в тот момент, когда он приложил оторванный орган к его исходному местонахождению, яйцо раскрылось и вцепилось в этот конечный путь назначения крохотными острыми зубками. Иванов от неожиданности кулак разжал полностью и взвыл в голос.
-Что, где, кого спасать? – вскочил с собачьего места Петров.
А из спальни на этот нечеловеческий ивановский вой прибежала полусонная жена Людочка и сын его Петька.
-Ой! Уй! Ай! – только и мог сказать Иванов, краем глаза наблюдая, как яйцо рвануло вдруг по его животу через одеяло и куда-то наружу.
-Ай, - звонко и радостно закричал сын Петька, - хомяк, хомяк, хомяк нашелся! Родной мой хомячок, где же ты пропадал?!
--------------------------------------------------------
ПОКЕМОН ПУТИН
С неделю назад питерский музыкант Андрюша Василенко был в первопрестольной на гастролях. Угораздило его вместе с приятелями посетить московский "Детский мир". Зашли они в отдел, где покемонами торгуют. А там папаша с дочкой оный интеллектуальный продукт выбирают. Папаша уже весь взмок от сложного выбора, а дочке выставленные покемоны не нравятся. и вот слышит Андрей такой диалог:
-Доча, может, желтого возьмем, с зубками?
-Не хочу.
-Солнышко, может, того синего, с глазками?
-Не-ет!
-Тогда того зеленого, с носиком?
-Не-е-е-е-ет!
-Радость моя, какого ж ты хочешь?- спрашивает папа обреченно.
-Хочу, чтоб на Путина был похож!
Сами понимаете - занавес...
Напишите мне
|
